Теперь я иду в «Бессмертном полку»

Пока живы люди, жива память. Она – и верность, и совесть, и долг. Вера Георгиевна Грищева – личность в Абакане известная. Участница Великой Отечественной войны много лет проработала в республиканской больнице, где в память о ней и в знак благодарности установлен барельеф. Об одной из тех, кого назвали солдатами милосердия, рассказывает внучка Веры Георгиевны – Елена Грищева.

С раннего детства я знала, что моя бабушка знаменитая и важная, её знают в городе и республике, а ещё – что она была на войне. К нам в дом часто приходили журналисты, бабушку показывали по телевизору, я с гордостью демонстрировала друзьям её награды и военные снимки, а День Победы был нашим семейным праздником.

…Вере было 16 лет, когда началась война, и она, ученица 10 класса, в поисках работы попала в эвакогоспиталь №1398, располагавшийся в Абакане в здании теперешней школы-гимназии №1. Долго не решалась войти в кабинет заместителя начальника по политчасти Хасамоева, боялась, ждала отказа. А пришла она туда не случайно: Михаил Дружинин, начальник пищеблока, разговорившись с ней, узнал, что мать Веры во время гражданской войны спасла ему, тяжело раненному, жизнь. Так бабушка начала работу в пищеблоке госпиталя. Она рассказывала, что первые раненые в госпиталь поступили осенью…

Моя бабушка придумала, как мне будет легче запомнить немецкие слова (Stören (беспокоить) – это похоже на шторы по-русски, Straβe (улица) – почти как страус), мы зубрили даты важных исторических событий; благодаря ей я всегда на отлично знала стихи и параграфы учебников, что задавали нам в школе (у бабушки и здесь была своя методика: повторять важное мысленно, идя по дороге или стоя в очереди). Сама она, не желая того, сменила девять школ в девяти населённых пунктах (жила то у сестры, то у брата, как «сын полка») и при этом всегда была первой ученицей, активисткой, помощницей, труженицей. Веру брали в элитные по тем временам школы, в лучшие классы.

1941 года. Перед тем как принять первый эшелон, руководство области провело «генеральную репетицию», при этом персонал госпиталя не знал, что это просто игра. На станцию Абакан прибыл эшелон с «ранеными», которых изображали актеры местного театра. К вокзалу бежали жители города, каждый искал своих родственников, знакомых. Когда стало ясно, что это театральное действо, люди молча расходились, а «раненых» отправляли в госпиталь, оказывали первую помощь и проводили санитарную обработку. Эта «репетиция» помогла выявить недостатки в работе персонала и своевременно устранить их.

В условиях военного времени не было и речи о нормированном рабочем дне. А работникам госпиталей, которые находились в тылу, приходилось даже труднее: раненые поступали в них практически без перерывов. Бабушка говорила, что между вольнонаёмными и теми, кто призывался военкоматом, была большая разница: первые не получали довольствия и обмундирования, а только небольшое вознаграждение за тяжелейший труд.

Представьте картину: раненые в сопровождении медперсонала идут по улицам города, ясно, что рядом с ними множество абаканцев, количество любопытных с каждым метром увеличивалось. Каждый надеялся встретить среди прибывших отца, сына, брата, сестру – в общем, родного человека. И так было всегда, ибо о прибытии поездов с красным крестом абаканцы знали заранее. Лишь только из Ачинска отходил такой поезд, молниеносно по «сарафанному радио» эта весть распространялась по всему железнодорожному пути до Абакана.

Не встретив своих близких, горожане всё равно спешили в госпиталь, предлагали помощь, многие сдавали кровь. Особенно много таких добровольцев было среди сотрудников учебных заведений, работников театра, учащихся школ. Для раненых часто устраивали концерты, пели песни, читали стихи.

Жизнь медперсонала эвакогоспиталей была строго регламентирована. Бабушка говорила, что медики не имели права пробовать пищу. Это дозволялось только начальнику госпиталя и дежурному врачу. Причем разрешалось им только пробовать, а не завтракать, обедать и ужинать.

Бабушка вспоминала: «Я запомнила на всю оставшуюся жизнь этот момент, когда каждый ломтик хлеба в 100 граммов, кусочек сахара, пластик масла в 20 граммов и всё количество порций хлеба, масла, сахара полностью пересчитывалось дежурным из числа раненых (такой человек всегда следил, чтобы еда в полном объёме поступала именно раненым). Я работала вначале в пищеблоке, и в мою обязанность входило поделить эти деликатесы с точностью до грамма. И эта точность мною всегда обеспечивалась».

Весной 1943 года эвакогоспиталь №1398 выбыл из г. Абакана на запад в действующую армию. Перед отъездом подружки пошли на абаканский рынок, где цыганка нагадала Вере, что она вернётся в Абакан не одна, а с мужем, а самое главное – война окончится победой.

Ехали в товарных вагонах, везли подушки, матрасы, медикаменты. С особой печалью Вера проезжала Новосибирск, ведь там жила её старшая сестра Мария, а встретиться было невозможно: военные эшелоны продвигались без расписания (время стоянки не было известно).

Однако были и забавные случаи. Однажды молоденькую Веру вызвал майор, сетуя на то, что во время движения поезда был огромный толчок и разбилась бутыль со спиртом, которую нужно списать по акту. Бабушка, как секретарь комсомольской организации, неукоснительно выполнила требование майора, подписав необходимые бумаги. Но спустя время история повторилась. А в третий раз, когда подъезжали к Тамбову, майор снова призвал Веру расписаться в акте, однако она, заподозрив подвох, сказала: «Были толчки, да, но почему при этом не разбивались ёмкости с кислотой или другими жидкостями, а только со спиртом?!» Майор посмеялся, похвалил за сообразительность ответственную и смелую девчонку… За годы войны госпиталь шесть раз менял места дислокации: он находился в самом пекле войны – на Курской дуге, где проходили кровопролитные бои, позже был под Варшавой и Берлином. Раненых размещали, где только можно, даже на земле в кошарах, где когда-то были овцы; косили траву и набивали ею матрасы. Медперсонал работал круглосуточно. Люди сутками не видели солнца из-за дыма, гари. Именно на Курской дуге отметила Вера своё восемнадцатилетние под массированной бомбёжкой врага. После Орловско-Курской дуги Веру приняли кандидатом в члены партии, а чуть позже она стала членом партии.

Бабушка вспоминала, как на Новый 1944 год впервые за всю войну наряжали «мягкую» ёлку: она была украшена ватой, бинтами, раскрашенными бумажными фонариками. В подготовке праздника участвовали все: и обслуживающий персонал, и жители, которые были эвакуированы и вернулись в свой дом, и раненые. На сцене бабушка была цыганом: ей сшили широкие штаны из красной сатиновой скатерти. Было понятно, что сам этот праздник из будущей мирной жизни.

Мне запомнилась история, рассказанная бабушкой, о том, как раненый старший лейтенант Иван Обертинский посвятил ей песню «Ночь прошла в полевом лазарете», которая в годы войны стала гимном госпиталя № 1398, а сейчас её по праву можно назвать гимном мужеству, милосердию и любви.

Бабушка рассказывала: «…В одной из палат для раненых (а в палаты превратились учебные классы) вдруг зазвучала песня, которую никто и никогда не слышал. Но так близки и понятны были всем слова о враче и медсестре, спасающих жизнь раненому бойцу, о доме, жене, матери, которые ждут, о любви… Эта песня затронула мою душу, сердце, и я поинтересовалась: кто ее автор, кому она посвящена? И услышала в ответ от бойцов, что это молодой старший лейтенант Иван Обертинский, раненный в плечо, по ночам сочинял эту песню, а посвятил ее девушке, которая каждый день приносит в госпиталь письма и помогает тем раненым, кто не может сам, писать ответы домой. А этой девушкой была я, это в мои обязанности входило доставлять корреспонденцию и помогать раненым писать письма. Иван Обертинский вскоре поправился, вновь был отправлен на фронт, погиб в одном из боёв за родную землю».

Спрашивала у бабушки, как пришла в город Победа. Она вспоминала: «Было 5 часов утра, и вдруг сильный стук в дверь: «Вера, Вера, открывай! Всех буди! Победа! Победа!» Стучали всем в двери, кричали, и мигом весь Абакан собрался на площади. И обнимались, и целовались, и пели, и плясали, и плакали!»

Более 50 лет бабушка искала могилу родного брата Владимира, погибшего в декабре 1941 года под Москвой (он считался пропавшим без вести). В 1937 – Вера получила от него памятную фотографию с надписью: «На долгую память сестрёнке Вере от брата Владимира. Строй себе самостоятельно счастливую дорогу, такую, по которой тебе не стыдно было бы ходить». На солдатском медальоне, хранящем сведения о ближайших родственниках, Володя написал имя сестры.

P.S.: Вера Георгиевна Грищева построила свою счастливую дорогу. Она достойно прожила жизнь, её помнят и знают многие. Она всегда принимала участие в шествии женщин – участниц Великой Отечественной войны. С каждым годом редели их ряды. Но… жизнь продолжается, и теперь 9 мая по улицам Абакана проходит многотысячный «Бессмертный полк»: дети, внуки и правнуки тех, кто принёс на нашу землю Мир и Великую Победу.